Мэдди думала, что одновременно любить н ненавидеть невозможно, но именно эти два чувства она испытывала к своей работе. Она искренне любила театр, не видя себя ни в другом месте, ни в другой профессии, и не менее искренне ненавидела. Утром она переступала порог с мыслью, что это последний её день. Именно сегодня она положит на стол директора заявление об уходе, но вот очередной день подходил к концу, закончились репетиции, в театре стихла музыка, и ничего, абсолютно ничего не мешало закончить начатое ещё в перерыве заявление, но оно смятым комочком отправляется в мусорную корзину, к десятку своих таких же недописанных собратьев.
Переодевалась Мэдди быстро. Она уже и не помнила, когда в последний раз позволяла себе после репетиции, не спеша, выпить кофе в компании коллег за непринуждённой беседой. Впрочем, она вовсе не помнила, чтобы когда-то такое было, и этот пробел в памяти её сильно беспокоил. Кажется, она с самого своего рождение жила в страхе перед Уильямом Баквеллом, и это было странно. Было же время, когда она его не боялась. Было время, когда она не спешила покинуть театр. Было время, когда эта спешка не походила на побег, лишь бы не столкнутся с ненавистным руководством.
Было время, но Мэдди его не помнила.
Когда-нибудь визиты к Арчи Хопперу принесут свои плоды, а пока приходилось мириться с тем, что львиная доля воспоминаний отсутствует, а страх перед мистером Баквеллом становится всё сильнее, превращается в паранойю и вынуждает бежать от театра как можно дальше, как только заканчивается репетиция. 
И Мэдди, поддавшись своему страху бежала. Хватала сумочку, в последний раз взглядом проскальзывала по поверхностям, проверяя, не забыла ли чего, чтобы не было нужды возвращаться, и едва не бегом покидала место, которое едва не стало вторым домом. Мог бы им стать, но не стал, и вряд ли когда-нибудь станет. 
Мэдди бегло проверяет пропущенные. Ни одного от Алекса. Стоило бы позвонить ему, встретиться, но сил остаётся только на то, чтобы добраться до квартиры. Кроме того, он же обязательно отметит нервозность подруги, начнёт задавать вопросы, а Маделин совершенно не готова на них отвечать, поэтому в очередной раз просто отключила телефон, чтобы никто не смог дозвониться. Причину, почему не выходит на связь, она придумает потом, когда в этом будет необходимость. Но успокаивало то, что никто не спросит. Она просто не позволит им увидеть в ней маленькую испуганную птичку.
Мэдди считала себя хорошей актрисой. Справлялась же она с теми ролями, которые ей приходилось исполнять на сцене, почему бы не притворятся в жизни хотя бы иногда, играя роль той, кем уже давно не являлась. Нормальной. Но это только в мыслях.
Мэдди испуганно вскрикнула до того, как поняла, чьи руки сомкнулись на её талии и чей голос она услышала рядом. Сердце ухнуло куда-то в пятки, кровь отлила от лица. Росс развернулась резко, едва не сломав каблуки на любимых лодочках, зло свернув глазами на давнего друга и оттолкнув от себя.
- Алекс, бог мой, больше никогда так не делай! Слышишь? Никогда! – Маделин очень старалась не кричать, но, кажется, попытка не слишком была успешной. Мэдди была близка к истерике и во избежание дальнейшего выброса эмоций, она поспешила покинуть компанию Алекса, надеясь, что он не пойдёт за ней.